Легенда четвертая
Почти истлевший лист бумаги покрывали мелкие острые значки, похожие на следы каких-то птиц. Мия аккуратно подцепила свиток ногтем, развернула и стала читать.
«Думаю, я знаю, что такое Конец Света.
Все мудрецы и пророчества врали. Их пустые слова только сотрясают воздух: что они могут знать о жизни? Что они могут знать о любви? Что они могут знать о нас?
Когда они говорят о Первом Падении, все думают, что первый значит последний. Как будто тот первый, кто ушел в Нижний Мир, был единственным, словно он – червивое яблоко в прекрасном райском саду. Но Падших на самом деле было много, куда больше, чем они могли бы признать.
Даже среди сильных всемогущих существ есть те, кто сильнее, есть те, кто мудрее, есть те, кто древнее. Есть те, кто ошибается и те, кто решает, что такое ошибка. Увы, моя семья не была в числе последних. Мы появились в Верхнем Мире тогда, когда делить было уже нечего: Совет сформирован, люди созданы, Безмирье стабильно и безмятежно. И до Того Самого Дня оставалось совсем немного.
Когда Первый ушел в Нижний Мир, я только начал осознавать себя. У меня все еще был хвост, чешуя вместо гладкой кожи и длинные когти. Сестра же была старше, а потому хвосту не уже отвалился, а зубы не напоминали частокол из заточенных копий. Она учила и поддерживала меня, рассказывала про Верхний мир и что настоящие Великие Боги могут жить в тысячах миров. Она пела красивые грустные песни и умела создавать огненные цветы. Я же умел создавать только неприятности – никаких выдающихся способностей и талантов. Надежды родителей плавно переместились на сестру, и наши отношения с ней стали немного прохладней.
А потом была Ночь Красной Луны.
На заре времен, когда мир был совсем новый и едва разделился на Верхний и Нижний, а Боги то и дело спускались к только что созданным людям, Великий Совет решил, что этот хаотичный поток нужно усмирить. И объявил Ночь Красной Луны, когда Боги могут спуститься к людям, могут учить их, помогать и направлять. И люди могут задать Богам любой вопрос, ведь спросить Бога – это как говорить с Судьбой. В такую ночь распускались огненные цветы на вершинах вулканов, и люди с богами были почти равны.
Для нас с сестрой это был первый праздник. Раньше мы ни разу не видели людей, только изредка слышали, как шепчутся соседи, обсуждая своих подопечных. Нам было интересно: а насколько люди другие? А что они о нас думают, правда, что поклоняются и молятся о своих маленьких человеческих бедах? Как они разводят огонь, как пытаются выжить? Но самый большой вопрос был: а как они научились любить? Но спрашивать мы, конечно, боялись. Только переглядывались друг с другом украдкой и крепко держались за руки.
Праздник встретил нас шумом, танцами и сладким запахом тех редких цветов, что распускаются только в особую ночь. Мы не могли отвести взгляд от людей: их было так много и все разные. Но больше сего удивляло то, что мы не сильно отличались: да, у них не было чешуи и хвоста, а глаза были странных оттенков, но разве это имело значение?
В ту ночь мы впервые встретились и больше не расставались никогда. Я не знаю, как объяснить, почему. Что-то было в этой девочке… Как будто все, что мне хотелось когда-то почувствовать, даже то, в чем я боялся признаться, вдруг сошлось в одном человеке. Как будто центр Мира, а может и весь мир вдруг сжался до размеров маленькой девочки, которая держала в руках белый цветок и улыбалась мне так искренне, словно не замечала ни чешуи, ни хвоста, ни горящих угольков вместо глаз.
- Как тебя зовут? – спросила она.
- Хон.
- Красивое имя. Ты ведь Бог, да? Родители сказали, что опасно быть близко к Богам, потому что они слишком высоко, но ты вроде бы ниже меня.
Я пожал плечами и попытался сделать вид, что меня это не волнует (хотя это было не так). Но девочка зачем-то отдала мне свой цветок.
- Держи!
- Зачем он мне?
- Мама говорит, что с друзьями надо длиться.
- А мы разве друзья?
- Я думаю, да.
Кто-то окликнул ее, а может, меня, но вот она исчезла в толпе, а я остался стоять с этим белым цветком. Сестра подошла ко мне и потрепала по плечу.
- А эти люди довольно симпатичные.
С той ночи я постоянно наблюдал за ней, с нетерпением ждал нового праздника и бережно хранил тот цветок. Позже сестра сказала мне, что это хрустальная лилия, которая растет на склоне вулкана. И я научился усмирять огонь, чтобы дарить ей эти цветы. Родители наконец-то стали замечать меня, а я мечтал попасть в Нижний мир.
Потом случился Тот самый день. Помню, в каком шоке были родители. Даже в Совете отказались что-либо выяснять или рассказывать, того Бога, что решил остаться с человеком, решили просто вычеркнуть, стереть и сделать вид, будто такого и не было никогда. И все было бы неплохо, если бы он был такой один.
Словно по сговору, один за другим, Боги спускались в Нижний мир и оставались жить среди людей. Совет сначала закрывал глаза, потом отменил Ночь Красной Луны, а потом и вовсе закрыл Верхний мир, разрешив наблюдать за людьми только самым достойным и проверенным Богам. Перед тем, как Верхний мир скрыл занавес, я сбежал.
Я пришел к дому той девочки, я сразу его узнал: весь сад был усеян хрустальными лилиями. Девочка уже превратилась в девушку и при взгляде на нее что-то внутри меня сжималось и ныло, но боль эта была приятной. То же самое я чувствовал, когда слушал песни сестры. И вот я вышел к ней навстречу, но увидел другого человека рядом, мужчину. Они улыбались друг другу и выглядели такими радостными, будто никого больше в этом мире нет.
- Привет, Хон, - она заметила меня, а я хотел сбежать. – Познакомься, это Рон, мой жених. Мы поженимся осенью.
- Привет, Рон. А что значит «поженимся»?
- Это значит, что мы будем вместе всю жизнь.
- Зачем?
- Потому что мы любим друг друга.
Она сказала что-то еще, но я понял не все. Самое главное, даже несказанное, уже открылось мне. Она подумала, что я расстроился.
- Мы же друзья, Хон. Разве ты не рад за меня?
- Конечно, рад. Конечно…
Они поженились осенью. Они прожили всю жизнь в том доме, окруженном хрустальными лилиями. А я… Я просто наблюдал за ними и думал, что это и есть любовь.
В тот год была суровая зима. Я знал, что должно случиться, я знал, что меня будут искать, поэтому ушел в одну из пещер у подножия скал и ждал, когда ее занесет снегом. Но Рон все равно нашел меня. В тот день была метель.
- Я знаю, что ты здесь! И я знаю, кто ты такой! Выходи! Выходи, не будь трусом! Ты же можешь ее спасти!
- Не могу, Рон. Никто не может. Вы – люди и вы смертны. Таков закон.
- Но ты же любишь ее! Разве твоя любовь недостаточно сильна? Разве любовь не стоит того, чтобы нарушить закон?
- Это неправильно. Ты знаешь, что это неправильно.
- Я думал, что Боги решают, что правильно, а что нет. Чем же вы тога отличаетесь от людей? Зачем вы тогда нужны, если не можете спасти ее?
- Рон…
- Ты же знаешь, что она ждет ребенка. Неужели ради него…
- Этот ребенок может стать причиной Конца Света. Ради равновесия…
- Да катитесь вы со своим равновесием!
Рон ушел обратно в метель, и я знал, что он уже не вернется.
Мироздание разумно, оно не может ошибаться и оно не дает выбора…
Так думаю я сейчас, но тогда я усомнился.
И спас ее. Спас ребенка. Это и было моим Падением.
Есть ритуал, который Великий Совет запретил еще до моего рождения. Его суть в обмене энергией. И если между Богами это что-то вроде еще одной формы общения, в Нижнем мире это серьезная магия, которая может создать бессмертных. Но никто не мог это доказать, потому что никто этого не делал. До меня.
Да, та женщина стала бессмертной, практически равной Богам, а ее ребенок – одним из самых способных магов. Я думал, что теперь все будет хорошо, все наладится, но оказалось, не все мечтают о вечной жизни. Когда она поняла, что я сделал, она ушла. Думаю, куда-то в Безмирье, потому что в Нижнем мире ни ее, ни ребенка я так и не нашел, как бы ни пытался.
Знаешь, сестренка, я хотел бы быть героем. Там, в Верхнем мире, мне хотелось, чтобы родители тоже смотрели на меня как на равного, мне хотелось бы однажды спасти всех от какой-то страшной угрозы. Кто же знал, что угрозой буду я сам.
Не смотри так, мы все знали, что это будет. Про тот обряд в итоге узнали люди, как узнали они и то, что для него нужна кровь Бога или мага – любого, обладающего силой. Не надо верить всему, что говорит Совет: стремление к власти – стимул куда сильнее, чем зависть. Магов истребили ради крови и ради жизни, что дает эта кровь. Такую правду вы хотели узнать? Ради этого прошли свой путь?
Я раньше не знал, что Падшие уходят в Безмирье. Как думаешь, оттуда можно вернуться? Говорят, там нет света, нет силы, нет вообще ничего, только темнота. Знаешь, я живу в темноте с тех пор, как она ушла.
А если ты искала Начало Всего… Прости, но его тут нет. Как нет замка, как нет правды, как нет меня».
Мия свернула письмо в трубочку и посмотрела на развалины. В лучах рассветного солнца она покрылись розовой дымкой, как и лепестки десятков белых лилий, цветущих вокруг.
- А что такое Конец Света? – спросил Макс. – Мы ведь еще живы, значит, он не наступил.
- Когда кончается свет, наступает тьма, - мрачно ответил Лок.
- Здесь не осталось силы, - сказала Мия и спустилась с камня, который когда-то лежал в основании стены. – Конец света – это конец силы. Для магов он, считай, уже наступил. А если не найдем искру, то наступит и для Богов, и для людей.
- И что нам теперь делать?
- Это не Замок Сотворения, нас обманули. Я теперь сама не уверена, что он существует.
- Обманули? Но у нас больше нет зацепок, - пробурчал Лок в бороду. – Только Безмирье.
- Только Безмирье, - этом отозвалась Мия и закрыла глаза.
